|
Полезные советы и инструкции КГБ или о том, как иногда все же полезно быть открытым человеком (Отрывок из книги "Поезд отправляется") В пятницу - последний рабочий день перед их отпуском и перед выездом в Москву - Отец и Мать, работающие в одном и том же институте, пришли с тремя коллегами и друзьями домой на обед. Их жены и еще один друг извне со своей семьей подтянулись тоже. Эти пять семей составляли тесный и доверительный дружеский круг. Они праздновали всегда вместе и всегда собирались вместе для общих вылазок по выходным. В институте знал, вероятно, каждый, что они едут в отпуск в Германию. Такого же не случалось каждый день среди них. Вклеенные в паспорт вьездные визы со сказочными, никогда не виданными голограммами также как и денежные купюры немецких марок ФРГ рассматривались с восхищением со всех сторон и многое тому подобное. В действительные планы Отца не был посвящен по его воле, однако, никто вне этого круга близких друзей. И это было даже очень хорошо, поскольку, однажды, незадолго до их выезда, Отцу позвонил начальник 1-го отдела института и объявил: - Вы должны сейчас же спуститься ко мне вниз! Человек из наших органов хотел бы охотно поговорить с Вами лично. 1-й отдел был ответственен в любом мало-мальски большом советском предприятии и в любом городе за государственные тайны. Он был непосредственно подчинен управлению КГБ, и в нем сидели, главным образом, отправленные на пенсию люди из КГБ. - Буду сию минуту! - отрапортовал с готовностью помочь Отец и обеспокоенный этим звонком пошел вниз. Позвонивший ему старичок тут же, как только Отец вошел, покинул комнату, и Отец остался виз-а-ви с молодым, одетым в гражданское, очень симпатичным и милым мужчиной. Мужчина постоянно улыбался Отцу, был само сердце и сама душа и буквально излучал необычайную доброту и простоту. Стоящему перед ним давалось нелегко удержаться от того, чтобы тут же не упасть этому рубахе-парню в объятия и не выплакать в жилетку на его груди все свои заботы и проблемы. Отец все же удержался от этого, и парень был вынужден начать сам: - Вы наверняка уже догадываетесь, почему я хотел бы с Вами поговорить? - Ну да-а-а..., - имел на это в виду Отец. - Правильно! - почти закричал восторженно и опять же очень доверительно молодой кэгэбэшник - Потому как я слыхал, что Вы едете в отпуск в Германию! Как это Вы удостоились такой чести? - Ах, это длинная история... - Ничего-ничего! Расскажите-ка! Выделите себе время! Я его себе тоже выделил. - У моего отца его сестра с войны в Германии. Моя тетя, то есть. Но это Вы уже знаете из моих бумаг. Я эту тетю никогда не видел и теперь, после смерти отца и после того как, благодаря Перестройке, стало возможным ее посетить, написал ей и получил от нее это приглашение для всей моей семьи. Так это произошло, и так я удостоился этого. - Что за трогательная история! Я нахожу это просто великолепно и рад за Вас и Вашу тетю! Смочь, наконец, увидеть никогда невиданную тетю! - парень был так восторжен и сверхсчастлив, как-будто речь шла о его собственной встрече с его собственной никогда им невиданной матерью, а не о тете Отца. - Но все же я должен Вас проинструктировать о возможных неприятностях в Федеративной Республике Германия, которых следует избегать. - Я понимаю, - подбодрил его Отец. - Кроме того, я же ничего не знаю про Федеративную Республику Германия и рад перед поездкой любой информации и любому совету. - Что Вы, однако, должны знать: Федеративная Республика была и остается одной из противостоящих нам капиталистически-враждебных стран. А Вы работаете в институте, в котором многие научно-исследовательские темы представляют собой государственную тайну! - Но Вы же знаете, что я лично к таким темам не имею никакого отношения. Мне запрещен вами любой доступ к таким темам и к касающимся их информациям! - ответил Отец открытым текстом, снова и снова ставя ударение на том, что он в курсе, кто и из какой конторы сидит перед ним. - Этого и не требуется - в них прямо работать! Вы вращаетесь в этом институте, общаетесь с Вашими коллегами, которые, между прочим, работают в этих темах, и, наверняка, уже что-нибудь от них слышали. - Упаси Бог! Мне еще не надоело жить! Даже если бы один из этих коллег, которые, между прочим, тоже подписали у вас их обет молчания, прежде чем получить допуск - и это единственное, что я от них слышал - попытался мне сдуру и добровольно что-то рассказать, я бы бежал от него прочь, заткнув уши! В конечном итоге я у вас тоже подписал предусмотренные для моей группы допуска обязанности, держаться подальше от всех секретных документов и информаций! - Как бы там ни было, это был бы уже повод для коллег из вражеских разведывательных служб, чтобы спросить Вас об этом! - не сдавался милый, но неожиданно упрямый парнишка. - Это они спокойно могут со мной делать! Я расскажу им то же самое, что я только что рассказал Вам: что я никакой не носитель секретов и общаюсь только с моими друзьями, которые тоже не являются носителями секретов, да и то только за питьем водки вне института! Кроме того, другие коллеги настроены из-за моей перестроечной активности довольно враждебно по отношению ко мне, как Вы, наверное, тоже уже слышали. Таким образом, я не владею, так сказать, никоим образом ни малейшими государственными секретами и сейчас очень даже рад этому. Иначе у меня были бы трудности с получением выездной визы, как я тоже слышал от носителей секретов. На самом деле, однако, Отец сейчас не был этому рад. Кэгэбэшник указал ему только что на еще одну возможность там остаться. "Если они там действительно так падки на местные секреты, как утверждает этот парень," - думал Отец, - "то это был бы еще один шанс зацепиться там с порога!" Но Отец, действительно, не владел никакими секретами! Он сам, вообще-то, никогда и не верил, что эти игры в секреты могут еще кого-то серьезно интересовать. Он слишком хорошо знал, что за научная дребедень объявлялась его "допущенными" коллегами секретом. Именно потому, что это была дребедень и такое объявление делало ее важной и тяжело проверяемой. С помощью этого объявитель обеспечивал себе многолетнее беззаботное финансирование его проекта. С другой стороны, те секреты, которые действительно представляли как ноу-хау интерес для той стороны, как, например, ракетное топливо, уже давно были проданы за "зеленые баксы" самыми высокопоставленными хранителями этих секретов. - Кроме того, я еду в маленький, провинциальный городишко, где-то в совершенно отдаленном западном углу ФРГ, где, наверняка, вообще не располагаются никакие разведывательные службы! - продолжал Отец демонстрировать свою полнейшую неосведомленность. - Там даже никто и не заметит моего приезда! - О, тут Вы заблуждаетесь! - мгновенно отреагировал государственный охранник. - Сразу же по прибытии Вы должны будете зарегистрироваться в полиции, а она плотно и тесно работает с разведывательными службами! При регистрации Вам будут ставиться всяческие, на первый взгляд ничего не значащие, но, тем не менее, очень целенаправленные вопросы, и как раз в этом месте Вы должны быть чертовски внимательны, чтобы не сказать слишком много. "Это уже хорошая новость, что кто-то там будет вообще мной интересоваться!" - подумал Отец, но сказал другое: - Я же говорю, что мне нечего выбалтывать. Тем не менее, я благодарен Вам за это предупреждение. Теперь я в курсе и смогу быть там гораздо осторожнее! Потом, после еще нескольких милых фраз ни о чем, разговор был незаметно переведен на другую тему: - Вы наверняка уже позаботились о подарках для вашей любимой тети и возьмете с собой какие-нибудь дорогостоящие вещи и сувениры! - не спросил, а утверждал, как нечто само собой разумеющееся, этот участливый трепач. - Каждый же так делает, чтобы там их продать и добыть немного дополнительной валюты. Все же знают, что это не такие большие деньги, которые Вы официально можете обменять и взять с собой. Представьте себе, чего бы только Вы там не могли себе купить: музыкальный комбайн, видеокамеру, видеофон и многое другое! - Нет! У меня, к сожалению, нет дорогостоящих вещей, так же, как и денег. Я еле-еле умудрился наскрести необходимую для обмена сумму и сижу теперь полностью разоренный. Кроме того, я никогда не думал, что-то оттуда привезти и даже не знал, что там все это можно купить. Цель-то моей поездки - познакомиться с моей тетей, особенно теперь, когда она, после смерти моего Отца, осталась единственной связью с ним. Так что эта цель представляет для меня наивысший приоритет, и я бы не стал подвергать ее риску тем, чтобы провозить контрабандой какие-нибудь вещи и попасться при этом! - соображал Отец громко, правдиво и убедительно. - Что за ерунда! Какому такому риску? - парень снова стал самой сердечностью и самой душевностью и становился все доверительнее. - Это никакой не риск! Вы же едете поездом?! Там внутри достаточно укромных мест для таких мелочей, как золотые украшения, маленькие картины или иконы, где их никто не найдет! - Спасибо за Ваши советы, но у меня нечего прятать и, если бы даже было что, это все было бы для меня слишком уголовно. Это не мой стиль! - отреагировал Отец довольно сухо. - Как Вам угодно! В конце концов это Ваша поездка и Ваша тетя! - сдался, наконец, в своей попытке склонить Отца к контрабанде и так охотно готовый помочь ему в этом советом парень. - Я желаю Вам много удовольствия в поездке и в отпуске! - закончил он, почти прощаясь, и, вдруг, спросил: - Когда это Вы вернетесь назад? - Первого сентября! - мгновенно отреагировал Отец на этот неожиданный и непосредственно касающийся его тайного плана вопрос. Отец мог очень плохо и только при самой большой и принципиально обоснованной необходимости лгать. По его этике это означало: только тот лжет, кто делает что-то подлое и коварное и боится быть пойманным при этом. Будь это женщина - она блядь, которая больше всего нуждается в этом искусство, чтобы успешно обманывать своего мужа, Будь это мужик, то он либо алкоголик с разрушенной алкоголем личностью и поэтому с теми же проблемами, что и женщина-блядь, либо подлец и трус, у которого не хватает мужества отвечать за свои дела! При обоснованной и вынужденной, как теперь, лжи Отец всегда смущался и был не таким убедительным, каким он обычно был всегда в своей открытости. Чтобы преодолеть это смущение, он рассказывал сейчас без перерыва и в деталях принадлежащую к этой лжи правду. - Эта поездка, действительно, уникальная, а также очень дорогая, поэтому мы взяли свой очередной отпуск и к этому еще месяц отпуска без содержания, чтобы все это, по крайней мере, оправдалось. Поэтому так долго - до первого сентября. - Ну и правильно! Значит мы тогда увидимся вновь осенью. Я отмечусь в сентябре, и Вы расскажете мне, как там все было. - Очень охотно! - ответил облегченный Отец, а сам язвительно подумал, тряся руку кэгэбисту: "Тебе придется долго этого ждать - по крайней мере, я очень хочу на это надеяться!" Этот разговор, который сам по себе напоминал пустую трепотню между двумя вдрызг пьяными в каком-нибудь пивняке, Отец тщательно проанализировал в тот же вечер еще раз. Из веселых улыбок, идиотских шуток, странных советов и прочей бессмыслицы выкристаллизовывались теперь три четко направленных вопроса - как-будто парень выписал их себе перед этим на бумажке в список и хотел охотно выяснить - касающиеся его лояльности: - относительно держания секретов, - относительно контрабанды и таможни, - относительно возвращения домой. "Слава Богу!" - думал Отец. - "При первых двух вопросах я должно быть был так правдив и убедителен, что он третий - в моем случае самый важный - вопрос поставил только так, по обязанности, именно потому, что он стоял в его списке. Или как раз это продление нашего отпуска за счет отпуска без содержания убедило его больше всего еще до нашего разговора. Кто ж так делает, если он все равно не думает возвращаться назад! Играющий "Иванушку-Дурачка" из русских сказок кэгэбэшник был совсем не такой уж дурачок, за которого он себя охотно хотел выдать. Теперь он предстал снова перед глазами Отца, но без улыбающейся маски - коварный профессионал от разведывательной службы с холодной рассчетливостью и бульдожьей хваткой. "Тем более я могу быть горд тем, что я со своей открытостью и наивностью, которые не нуждаются ни в какой маске. и с которыми он, вероятно, никогда в своей кэгэбистской жизни не имел дела, смог его убедить, что я рад нашей встрече с ним осенью! Уже кое-что. Никогда бы до этого не подумал так про себя!" - радовался Отец, понимая все же, что этот разговор произошел неожиданно для него, что он должен был импровизировать и что ситуация была довольно-таки близко на грани провала. Наверное, как у его Отца в мае 1945-го, когда он со своей легендой шел на восток. |